Определение слова «воля»

Толковый словарь Ефремовой:

воля
I ж.
1. Одна из основных психических способностей человека, заключающаяся в сознательном регулировании своего поведения, в управлении своими поступками.
2. Сознательное стремление к осуществлению или к достижению поставленной цели; упорство, настойчивость.
3. Желание, требование.
4. Возможность повелевать, распоряжаться действиями, поведением кого-либо; власть.
II ж.
1. Свобода, независимость.
|| Состояние человека, находящегося на свободе, не в тюрьме.
2. разг. Полная, ничем не сдерживаемая свобода в проявлении чувств, в действиях и поступках.
3. перен. Простор, раздолье.

Большой энциклопедический словарь:

ВОЛЯ — способность к выбору деятельности и внутренним усилиям, необходимым для ее осуществления. Специфический акт, несводимый к сознанию и деятельности как таковой. Осуществляя волевое действие, человек противостоит власти непосредственно испытываемых потребностей, импульсивных желаний: для волевого акта характерно не переживание "я хочу", а переживание "надо", "я должен", осознание ценностной характеристики цели действия. Волевое поведение включает принятие решения, часто сопровождающееся борьбой мотивов (акт выбора) — и его реализацию.

Словарь эпитетов русского языка:

Упорство, настойчивость в деятельности, в преодолении встречающихся препятствий.
Великая, гордая, громадная, железная, закаленная, каменная, крепкая, могучая, монолитная, настойчивая, неколебимая, необоримая, непоколебимая, непреклонная, несгибаемая, несокрушимая, неукротимая, огромная, сильная, слабая, смелая, стальная, стойкая, страстная, сумасбродная, твердая, твердокаменная, титаническая, титанская (устар.), упорная, упрямая, фанатическая, холодная, целеустремленная.

Словарь литературных эпитетов:

• Безбрежная (Бальмонт).
• Буйная (Полонский, Дрожжин).
Вольная (Бальмонт, Башкин, Блок, Коринфский и др.).
• Всезрящая (Фет).
• Гордая (Некрасов, Хомяков).
• Дикая (Городецкий, Хомяков).
• Железная (Гончаров, Тургенев, Фед.-Давыдов, Хомяков).
• Золотая (Круглов, Полонский).
• Наивная, как юная невеста (Городецкий).
• Непреклонная (Аксаков, Пушкин).
• Продажная (Полонский).
• Пугливая, как лань лесная.
• Пенящая, как первое осеннее вино (Городецкий).
• Свободная (Коринфский).
• Светлая (Башкин).
• Синеглазая (Городецкий).
• Синяя (Городецкий).
• Твердая (К. Р.).
• Уснувшая (Фет).

Медицинская энциклопедия:

Сознательное и целенаправленное управление человеком своей деятельностью.

Словарь личных имен:

И, жен. Нов.
Производные: Волька; Волюша; Волюка.
Происхождение: (Употребление нариц. сущ. воля в качестве личного имени.)

Орфографический словарь Лопатина:

орф.
воля, -и

Толковый словарь Ожегова:

1.
ВОЛЯ1, и, ж.
1. Способность осуществлять свои желания, поставленные перед собой цели. Сила воли. Воспитание воли.
2. к чему. Сознательное стремление к осуществлению чего-н. В. к победе. Люди доброй воли (стремящиеся к добру, к миру; высок.).
3. Пожелание, требование. В. владыки закон. Последняя в. (предсмертная).
4. Власть, возможность распоряжаться. Это в твоей воле.
5. волею кого-чего, в знач. предлога с род. п. В силу случайных обстоятельств. Волею случая оказаться на чужбине. Волею судеб. Волею обстоятельств.
Воля ваша (твоя) (разг.) 1) поступайте, как хотите, как считаете нужным; 2) вводн. сл., выражает утверждение своей точки зрения в противоположность другой. Воля ваша (твоя), я не согласен.
| прил. волевой, ая, ое (к 4 знач.). Волевые решения (принимаемые самолично тем, кто имеет власть).
2.
ВОЛЯ2, и, ж.
1. Свобода в проявлении чего-н. Дать волю своему чувству. Взять волю (почувствовать свободу в своих поступках, начать поступать своевольно). Рукам воли не давай (не дерись, убери руки; разг.).
2. Свободное состояние, не в тюрьме, не взаперти. Выпустить на волю.
• На волю, на воле (устар. и прост.) на свежий воздух, на свежем воздухе.
| уменьш.-ласк. волюшка, и, ж. (ко 2 знач.).

Новейший философский словарь:

ВОЛЯ — феномен саморегуляции субъектом своих поведения и деятельности, обеспечивающий векторную ориентацию имманентных состояний сознания на объективированную экстериорную цель и концентрацию усилий на дистижении последней. Будучи несводимым ни к предметной деятельности, ни ко внепрактическому сознанию, феномен В. является связующим звеном деятельностного акта, обеспечивающим единство субъектной его составляющей (желающий и целепо-лагающий субъект) и составляющей объективно-предметной (субъект целеполагающий и водящий), транслируя импульс потребности в импульс к действию. В акте В. субъект объективирует (посредством осознания потребности), легитимирует (на основе осуществления выбора) и санкционирует в качестве цели субъективное желание, конституирующееся в данном процессе как объективно реализуемая цель деятельности, выступающая, с одной стороны, результатом рефлексии над потребностью, с другой — прогностическим образом будущего продукта деятельности. В сфере В. происходит синтез идущего от желания «я хочу» и выводящего на операциональные шаги «я должен», что является актуальным как в случае концентрации усилий на достижении цели, так и в ситуации отказа от нее ради альтернативных ценностей (доминирование другой цели). Ядром волевого акта, таким образом, является осознание ценностного содержания и личной значимости сформулированной цели, ее соответствия или не соответствия личностным ценностным шкалам. В реальном функционировании сознания В. обеспечивает определенный баланс побудительных и тормозных функций, стимулируя одни и блокируя другие действия в зависимости от артикулированной субъектом цели. В структуру волевого акта входят принятие решения, предполагающее осуществление выбора в контексте борьбы мотивов и содержательно совпадающее с формулировкой цели, и мобилизация усилий на его реализации (по формулировке Джеймса, воплощением волевого акта является созидательное усилие «fiat» — «да будет»). Феномен В. фундирован индивидуальным когнитивным тезаурусом субъекта, артикулирующим объективную по содержанию информацию в свете ее субъективного смысла, и тесно связан с феноменом установки, т.е. предрасположенности субъекта к тому или иному комплексу действий, обусловливающей скорость реагирования на предъявляемую ситуацию (Л. Ланге), формирующей психологическое состояние готовности, детерминирующее степень и направленность активности различных психических процессов (Н. Ах), конституирующую комплексную «модификацию субъекта» как основу его целесообразной избирательной активности (Узнадзе) или задающую субъективную ориентацию индивидов на те или иные социальные ценности (социальная психология и социология после У. Томаса и Знанецкого). Психологические концепции В. дифференцируются на автогенетические, трактующие В. как автохтонный феномен (Вундт, И. Линдворски), и гетерогенетические, возводящие В. в качестве вторичного продукта к чувственной сфере (Г. Эббин-гауз и др.) или в сфере мышления (Гербарт). Аналогично в историко-философской традиции отчетливо проявляются две тенденции трактовки феномена В.: с одной стороны В. интерпретируется как продукт внешней детерминации, природа которой понимается как физиологическая, психологическая, социальная или трансцендентная (в зависимости от общей направленности концепции); феномен В. в рамках данных философских теорий, как правило, не акцентируется и практически не выступает предметом специального философского рассмотрения. Второй вектор философской традиции связан в этом контексте с интерпретацией В. как финально автохтонного феномена, атрибутивной характеристикой которого выступает самодостаточная свобода (см. СВОБОДА ВОЛИ) и который определяет сущность бытия и формирует его, что задает в истории философии такую самостоятельную традицию, как волюнтаризм. В концепциях постмодерна понятие В. используется для обозначения принципиально свободной и не ограниченной дискурсивными правилами субъективности, не конституируемой, однако, в качестве субъекта как такового и противостоящей традиционной интерпретации последнего (»номадические сингулярности» Делеза, например). В качестве универсалии культуры В. аксиологи-чески акцентируется в ряде национальных традиций, будучи осмысленной в качестве апофеоза свободы (см. традиционная русская «воля вольная», как снятие любых пространственных и нормативных границ — в отличие от понятой как результат рационально обоснованных ограничений свободы, либо в качестве не совпадающего со свободой феномена). В данном случае В. трактуется как имманентное человеку состояние в отличие от свободы как результата сознательного преодоления несвободы в сознательном целеполагающем усилии: русск. «отпустить на В.» в значении «вернуть к исходному, временно нарушенному внешним вмешательством состоянию».

Новая философская энциклопедия:

ВОЛЯ (лат. voluntas) – специфическая способность или сила. В истории европейской философии понятие воли имело два основных значения: 1) способность разума [РАЗУМ]к самоопределению (в т.ч. моральному) и порождению специфической причинности (классическая рационалистическая традиция, исторически более влиятельная и не прерывающаяся от античности до настоящего времени); 2) фундаментальное свойство сущего (предшествующее разуму) и основа всех объяснительных моделей (волюнтаристическая традиция 19–20 вв., представленная преимущественно Шеллингом, Шопенгауэром, Э.Гартманом, Ницше и отчасти Бергсоном). В психологии концепции воли делятся соответственно на гетерогенетические и автогенетические. 1) В классической традиции воля выступает как относительно самостоятельная функция или акциденция разума. «Конфликт разума и воли» здесь почти непредставим, а противоположность «волевого» иррациональному, напротив, разумеется сама собою. В метафоре воли выделяется прежде всего интеллектуально-императивный аспект, смысл твердого разумного намерения, деятельной мысли, стремящейся к осуществлению цели. «Волевая» проблематика начала оформляться в рамках проблемы свободы воли [СВОБОДА ВОЛИ]и первоначально не имела отчетливых онтологических коннотаций, замыкаясь на сферах этики, гносеологии и психологии. Понятие воли не сразу получило нормативный терминологический эквивалент (поэтому грекам порой ошибочно отказывали во всяком представлении о воле). У Платона «волевое» впервые становится особым предметом рефлексии и понимается как синтез разумной оценки и стремления (причем последнее выделяется в отдельную способность души: Symp. 201 de; Phaedr. 252 b sq.). Гипертрофирование момента разумного решения ( – Gorg. 266 a sq.; Prot. 358 be; Phileb. 22 b; Tim. 86 d sq.; этимология термина – Crat. 420 с) ставит знание над стремлением, но «эротический» компонент целеполагания присутствует отныне в любой теории воления. Аристотель разработал «анатомию» волевого акта, рассматривая волю как специфическую причинность, отличную от «чистой» интеллектуальной сферы (созерцательный разум) и от «чистых» аффектов. Фундаментальной способностью души является стремление (); воля () – единственный вид стремления, который зарождается в разумной части души и является «синтезом» разума и стремления; предмет стремления в акте воления осознается как цель (De an. II 3, 414 b2; III 9, 432 b 1 sq.; 10, 433 a 15; Magn. Моr. I 12, 1187 b 35 sq.; Nic. Eth. III 7, 1113 b 5 sq.). Сфера воли соответствует «практическому» разуму, размышляющему о деятельности и направляющему на нее: чисто интеллектуальный акт отличается от акта целеполагания, в котором момент стремления акцентирован более заметно (De an. Ill 10, 433 а 10 sq.; Nic. Eth. VI 2, 1139 а 27 sq.). Аристотель оформил классическую традицию терминологически, очертив смысловую сферу «волевой» лексики («воля», «выбор», «решение», «произвольное», «цель» и т.д.). Теория Аристотеля и содержательно, и терминологически почти не претерпела изменения в эллинистическую эпоху. Лишь ранние стоики (особенно Хрисипп), говоря о стремлении разума ( – SVF III 377; Sen. Ер. 113, 18), отождествляли разумно-оформленное стремление ( ), или волю ( – Diog. L. VII 116; SVF HI 173), противоположную страсти, с суждением. Неоплатонизм, не предложив принципиальных новшеств в области волевой проблематики, переместил ее в сферу онтологии. Парадигматический трактат Плотина («Энеады», VI 8) «О произволе и желании Единого» ( ) подчеркнуто метафизичен: речь идет о «чистой» волевой проблематике вне ее психологических и антропологических приложений. Воля () – специфическая способность () разума, проявляющаяся до всякого действия (VI 8,5; 9): «Воля – это мышление: ведь волей может называться лишь то, что сообразно с разумом» (VI 8, 36). Поскольку воля есть также «тяготение» ума к себе и к Единому ( , или – VI 8,15 – 16 cf. 7,35; 8,13), она имеет два основных измерения – энергийно-онтологическое и «эротическое».
Уже с 3 в. до н.э. классическая традиция обрела внутреннюю цельность и в рамках самой античности не получила реальных волюнтаристических альтернатив (эпикурейская версия атомизма предложила лишь иное основание для конечного самоопределения разума: программный, но поверхностный индетерминизм). Однако в рамках единой традиции ясно заметен процесс «эмансипации воли», в результате которого воля как способность к действию получает известную самостоятельность по отношению к разуму и к аффекту. Так было положено начало пути к будущей «метафизике воли», к акцентированию момента влечения (особенно в патристике). Но в рамках классической традиции «эмансипация» воли имеет ограниченные пределы: в крайнем случае воля ставится рядом с разумом, но никогда явно не противопоставляется ему и тем более не притязает на господство над ним. Смысл процесса – перенесение акцента на динамический момент воления; принципиальное значение интеллектуального момента этим не умаляется (особенно в моральной сфере), хотя он может отходить на задний план. Со временем «эмансипация» нашла свое терминологическое выражение, что было заслугой латинского, «западного» менталитета: по своей семантической насыщенности латинский термин voluntas оказался исключительно пригоден (или специально приспособлен) для передачи той совокупности значений, которая была «разбросана» по нескольким греческим терминам – , , , , , и т.д. Не являясь их «арифметической» суммой, voluntas заметнее акцентирует динамический момент воли и аккумулирует максимальное количество «волевых» смыслов. Уже Лукреций пользуется этим «волюнтаристическим» термином (voluntas libera, voluntas animi etc.), а Цицерон передает им греческое , определяя волю как «разумное желание» (Tusc. IV 6). Наряду с voluntas имел хождение термин liberum arbitrium (в европейской традиции –технический термин для обозначения свободы произвола), акцентирующий момент выбора и близкий к греческим и . Кроме того, с довольно ранних времен в латиноязычной традиции заметно стремление «разводить» и даже довольно четко разграничивать разум и волю (напр., Cic. Tusc. IV 38, 82; De nat. deor. III 70; Sen. De ira II 1–4: Ер. 37,5; 70,21; 71, 35–36; Juvenal. Sat. VI 223 etc.).
Христианство утвердило примат надрациональной веры и любви, ограничив сферу компетенции разума еще и в пользу возвышенного аффекта. Это ускорило эмансипирование воли в отдельную способность, повышение статуса динамически-«эротического» момента, и в соединении с онтотеологической перспективой неоплатонизма привело к возникновению своеобразной «метафизики воли», особенно ярко проявившей себя на латинском Западе начиная с 4 в. В тринитарном учении Мария Викторина [МАРИЙ ВИКТОРИН]воля понимается не только психологически или функционально, но прежде всего субстанциально: в Боге воля совпадает с бытием и является чистой потенцией, способностью к самореализации Абсолюта (Adv. Ar. I 52, 1080 В; Ad. Eph. 1,1, 1236 С etc.); Сын есть воля Отца (Ad. Eph. 1, 12, 1246 AB). За Викторином шел в своем тринитарном учении Августин [АВГУСТИН], выделяя динамически-психологический момент воления на общем «онтотеологическом» фоне. Любой аффект свидетельствует о некоем волевом стремлении: «Ведь воля, конечно, присуща всем [движениям души]; мало того, все они суть не что иное, как воля» (Civ. D. XIV 6), т.е. «стремление ничем не принуждаемой души чего-то не лишиться или что-то приобрести» (De duab. an. 10,14). «Тринитарная» структура разума подразумевает субстанциальное единство ума, памяти и воли, ум сам на себя обращает направленность воли (intentionem voluntatis – De Trin. X 9,12): воля есть такая же непосредственная очевидность, как бытие и знание о нем (De lib. arb. I  12,25; Conf. VII 3,5). Благодаря этой «интенции» ум постоянно обращен на себя, т.е. всегда себя знает, всегда желает, всегда любит и помнит (De Trin. X 12,19): «Память, рассудок и воля... суть, следовательно, не три субстанции, но одна субстанция» (ib. X 11,18).
Восточные авторы от гностиков (Iren. Adv. haer. I 6,1) до Иоанна Дамаскина (Exp. fid. 36) придерживались традиционной (в основе своей – аристотелевской; ср. Nemes. 33; 39) схематики; термины / и / использовались относительно равноправно, но с некоторым предпочтением последнего (особенно в чисто богословской области; характерный пример – монофелитство 7 в.).
Средневековая проблематика воли не выходила за рамки августинианства, аристотелизма и их возможных комбинаций. Примером умеренного августинианства может служить позиция Ансельма Кентерберийского (De lib. arb. 7). Аристотелевские мотивы преобладают у Альберта Великого [АЛЬБЕРТ ВЕЛИКИЙ]и Фомы Аквинского [ФОМА АКВИНСКИЙ]. Для Альберта воля – «причина самой себя» (S. th. II 21,3; 99,1), способность самоопределения разума (I 7,2); воля и разум – разные, но тесно связанные способности души (II 91,1–2). Фома сочетает тезис Аристотеля с августиновскими реминисценциями: воление есть по преимуществу акт интеллектуального самоопределения (S. th. I q. 83,4); ум прежде и выше воли (I q. 82,3): «Разум мыслит волю, а воля желает, чтобы разум мыслил» (I q. 16,4 ad 1). У Оккама воля и разум – два взаимосвязанных способа активности души (In sent. II q. 24 cf. I d. 1 q. 2). Самый «радикальный» вариант августинианства предполагает не онтологический, а обычный динамический примат воли над разумом. Для Генриха Гентского [ГЕНРИХ ГЕНТСКИЙ]воля отличается от разума как активная потенция от пассивной (Quodl. XII q. 26); объект воли (благо) имеет логический приоритет перед объектом разума (истина) (I q. 14 cf. XIII q. 2). Для Дунса Скота [ДУНС СКОТ]структура ментального акта задается волей как первичной интенцией: «Воля, повелевающая умом, является более высокой причиной с точки зрения ее действия» (In I sent. IV 49,4).
Доминирующее положение классической традиции сохраняется в Новое время. У Декарта понятие воли несколько шире понятия разума, но по сути своей воление – модус мышления («Первоначала философии», I 34–35; 65). Для Спинозы воля и разум – одно и то же, ибо разум познает причинную связь вещей и идей («Этика», ч. II, 49 короля.): человек определяется к действию познанием (там же, IV 23). С точки зрения Лейбница, основание всякой воли коренится в разуме («Рассуждение о метафизике», 2), т.е. воление определяется разумом, хотя (в моральной плоскости) и не детерминируется им полностью («Новые опыты...», кн. II, гл. XXI 5 cл.; «Теодицея», 310 cл.). У Канта воля есть способность желания, определяющее основание которой находится в разуме («Метафизика нравов», Введение, 1. – Соч. в 6 т., т. 4 (2). М., 1965, с. 119), или способность определять самое себя к действию сообразно представлению о законах («Основы метафизики нравственности», раздел II. – Там же, т. 4 (1), с. 268), или «вид причинности живых существ, поскольку они разумны» (там же, раздел III, с. 289). Цель действия есть объективное основание для самоопределения воли; цель – предмет произвола разумного существа, посредством представления о котором произвол определяется к соответствующему действию («Метафизика нравов», ч. II, Введение, 1. – Там же, т. 4 (2), с. 314). По Гегелю, «различие между мышлением и волей – лишь различие между теоретическим и. практическим отношением, но они не представляют собой двух способностей – воля есть особый способ мышления: мышление, как перемещающее себя в наличное бытие, как влечение сообщить себе наличное бытие» («Философия права». М., 1990, с. 68–69; «Энциклопедия философских наук», § 468, 476). У Фихте воля выступает как равноправная способность наряду с разумом «внутри» субъекта, причем акт воли (как у Дунса Скота) обладает логическим первенством в процессе самоопределения разумного «Я» («Наукоучение 1794», § 1). К классической традиции следует отнести и феноменологию, где аналогом воли выступает «интенция сознания». Новейшим образцом классической схематики может служить «эдейтико-феноменологическая» концепция П.Рикера [РИКЕР], понимающего волю как «фундаментальную способность» – интеллектуальную интенцию, содержащую «проект» действия, т.е. стремление к цели, не совпадающее с «чистым» мышлением; но «сила (force)» воли – «это аспект cogito»: «Желать значит мыслить» (Philosophie de la volont, t. 1. Le volontaire et l’involontaire. P., 1950).
2) Основой «волюнтаристической» традиции являются онтологическое понимание воли и тезис: не воля есть акциденция разума, а разум – акциденция воли. «Волюнтаристический» потенциал классической традиции был в полной мере реализован Августином, Дунсом Скотом и Фихте, которые вплотную подходили к границе, отделяющей эту традицию от ее противоположности. Элементы собственно волюнтаристической традиции можно найти у Я.Бёме [БЕМЕ](благая или злая воля – онтологическая характеристика сущего: «Аврора», II 2 cл.) и Мен де Бирана [МЕН ДЕ БИРАН], но как цельная позиция она не встречается раньше Шеллинга и особенно Шопенгауэра. Переход к ней был достаточно постепенным: у Шеллинга рудиментарная классическая схематика присутствует внутри волюнтаристической. С одной стороны, воля впервые выступает в рамках креационистской модели как иррациональная подоснова сущего, из которой выделяется «сознательная» воля («Философские исследования о сущности человеческой свободы...»), но разум остается «волей в воле», т.е. интеллектуальное измерение воли как самоопределения разума еще не утратило своего прежнего парадигматического значения («Система трансцендентального идеализма»). У Шопенгауэра воля получает онтокосмический статус и выступает как лишенная субъективного начала иррациональная сила, не требующая достаточного основания, но сама являющаяся всеобщим основанием как «воля к жизни», т.е. как универсальное метафизическое начало и вместе с тем объяснительная модель («Мир как. воля и представление», кн. II, § 17 cл.; Дополнения, гл. 28). Комбинация идей Шеллинга и Шопенгауэра присутствует в «Философии бессознательного» Э.Гартмана [ГАРТМАН Э.], а у Ницше шопенгауэровская «воля к жизни» преобразуется в столь же онтологичную «волю к власти». На этом взлет волюнтаристической традиции резко обрывается: она имеет лишь косвенное продолжение в иррационалистической концепции «жизненного порыва» А.Бергсона.
Для целого ряда важнейших философских течений 20 в. «чистая» волевая проблематика не представляет самостоятельного интереса, напр. для аналитической философии (где воля понимается как специфический предмет психологии – Витгенштейн Л. Логико-философский трактат, 6.432), экзистенциализма, структурализма, постмодернизма.
Литература:
1. Kahl W. Die Lehre vom Primat des Willens bei Augustinus, Duns Scotus und Descartes. Strassburg, 1886;
2. Alexander A. Theory of the Will in the history of philosophy. N.Y., 1898;
3. Lohmeyer . Die Lehre vom Willen bei Anselm von Canterbury. Lpz., 1914;
4. Tegeri K.E.Moderne Willenstheorie, bd. 1–2. Uppsala, 1924–28;
5. Benz E. Marius Victorinus und die Entwicklung der abendlndischen Willensmetaphysik. Stutt., 1932;
6. Barteri-Morelli E. La volonta nella filosofia di A.Schopenhauer. Rieti, 1951;
7. McWannel J.A. Hegel’s doctrine of the Will. N.Y., 1948;
8. Bourke V.J. Will in Western Thought. N.Y., 1964;
9. Volke A.-J. L’ide de volonte dans le stocisme. P., 1973;
10. Kenny A. Aristotle’s theory of the Will. New Haven, 1979;
11. Dihle A. The theory of the Will in Classical Antiquity. Berkeley – Los Angeles – L., 1982.
А.А.Столяров

Социологический словарь:

ВОЛЯ — англ. will; нем. Wille. Желание и способность человека действовать в направлении сознательно поставленной цели, преодолевая внутренние и внешние препятствия.

Топонимический словарь:

Славута

Грамматический словарь Зализняка:

Воля, воли, воли, воль, воле, волям, волю, воли, волей, волею, волями, воле, волях

Смотреть другие определения →


© «СловоТолк.Ру» — толковые и энциклопедические словари, 2007-2020

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru